Экскурсии по Мурому и Муромскому району, Владимиру, Нижнему Новгороду, Дивееву

Светлый праздник.

       В тишину морозного декабрьского утра врезается раскатистый звон колоколов Рождественской соборной церкви. Через мгновение к нему присоединяются колокола других Муромских церквей, и над городом звучит многозвучный колокольный ряд.

        Оживают и город и посад. Тяжело, со скрипом открываются базарные ворота кремля. На посаде с дворов, доносятся крики разбуженных петухов. В темноте, на фоне силуэтов домов, появляются блики тусклого света. Это сквозь  оконца  пробиваются отсветы от зажженных в избах лучин.

       На дворе Степана Кадомца, в горнице, едва освещенной лучинами и лампадкой, жена Варвара, совершая земные поклоны, молится в красном углу. Дворовые, накинув однорядки поверх холщевых рубах, хлопая дверями, расходятся по домашним занятиям. Всюду сутолока. Впереди праздничный день. Степан, потянувшись, встал со скамьи, на которую он прилег после вечерней службы. Натянул на ноги, сшитые специально для праздников красные кожаные сапоги, он, перекинувшись несколькими словами с женой, направился в заднюю избу. Здесь его уже ожидали отец с матерью. Отец, по случаю праздника, облачился в привезенный им из Мещеры охабень, подбитый мехом бобра. Матушка  в расшитом золотом шерстяном опашене, в надетой поверх тафтуновой повязки, шапке из красного атласа, сидя на лавке, не с терпением теребила в руках нагавицы.

        Надев соболиную шубу, натянув на голову лисью шапку, Степан вслед за родителями, минуя холодные сени, вышел со двора и направился по Дмитриевской улице в храм Благовещенья на заутреннюю службу. Скрип снега под ногами не мешал приглушенному разговору Степана с отцом. Ближе к храму стали встречаться другие посадские жители. При входе в церковь Муромец, вслед за другими прихожанами, обнажил свою седую шевелюру и перекрестился.

        Сегодня в храме необычно торжественно. Речь игумена Сергия, нарушаемая лишь звуком потрескивания горячих свечей, простираясь по церкви, возносилась вверх к куполу. Отсветы от пламени свечей на мгновение выхватывали из молчаливой людской массы окаменелые лица прихожан, внимающие словам молитвы, их сложенные на груди крестом руки. После каждого акафиста  Муромцы крестятся, некоторые из них, при этом, опускаются на калении, подметая полы широкими полами шуб и охабеней. Запах ладана и воска постепенно смешивается с запахами многочисленных человеческих тел. По окончанию службы прихожане тихо, без суеты покидают стены  храма.   

      Уже на выходе из церкви, на паперти, Степана подумал, о делах, которые ждут его сегодня. Он как староста должен проверить порядок в городе, убедится, что улицы и площади посада готовы к празднику. Поэтому от церкви Муромец, расставшись с родителями, направляется к торговым рядам, которые оживают с первыми проблесками дневного света. Лавочники в полутьме, поспешно достают из погребов и клетей свои товары. Воздух вокруг них постепенно наполняется запахами снеди. Иван Синега, хозяин нескольких лавок в Большом ряду, припадая на левую ногу, лично осматривает свой товар, делая по ходу громкие замечания работникам. «Добрый гость, и подати платит исправно» - отметит Степан, и, не останавливаясь, направился в сторону кремля.

     Он прошел всего несколько шагов, как услышал топот бегущего позади него человека. В тот же миг, холоп в накинутом поверх рубахи овчинном тулупе, подпрыгивая на ходу от холода, спешно обогнал Степана. «Кому гости, а кому морозить кости» - подумал Муромец вслед удаляющемуся смерду. В столь ранний час на стужу холопа мог выгнать только хозяин, возможно  с  наказом пригласить кого-то из знатных гостей на обед.

       Из-за поворота, разметая рыхлый снег, вылетела, запряженная карим мереном, пролетка с облаченным в добротную лисью шубу Молчаном Лукиным. Повозок остановился у двора Самойла Гордеева и Лукин, спрыгнув  с него, путаясь в полах шубы, направился к дубовым воротам. Степан решил, что Молчан, считаясь с положением будущего свата, решил лично пригласить Самойла к себе на трапезу.

     Не спеша, Муромец подошел к базарным воротам кремля, остановился, стянул с головы меховую шапку и кланяясь, трижды перекрестился в сторону Рождественского Собора, купола которого купались в первых лучах солнца. У двора князя Андрея Бабичева, Степан чуть не столкнулся с княжеским приказчиком Освеем, который, поклоняясь, ломал перед старостой шапку. С улыбкой на устах Степан вспомнил, как в прошлом году князь Андрей с товарищами на Рождество Христово пировали в его доме. Тогда многих почетных гостей приходилось вытаскивать в холодные сени, что бы немного привести в себя от обильно выпитого хмельного.

       На выходе из кремля, у Спасских ворот, Степан невольно залюбовался золотистым, обрамленным красным обручем, солнечным диском, выкатывающимся над пологим, покрытым лесом, противоположным берегом реки Оки. Идя на солнце, по еле видимой тропке,  петляющей по самому краю Воеводиной горы, увязая по колено в рыхлом снегу, Степан вышел к Оке. На самом краю крутого берега мимо Муромца с восторженными криками пробежала стайка молодых людей. Подняв снежное облако, они полетели вниз по склону к реке. Рядом с парнем в лаптях или башмаках, сплетенных из лозы, в опашени или однорядке поверх холщовой рубахи, отрок в башмаках или сапогах из телячьей или конской кожи, в собольей или лисьей шубе. Здесь же девицы в венцах или широких повязках, вышитых золотом, покрытых или  высокой шапкой или простой повязкой.

      С огорчением, вспомнив о своих  преклонных годах, Степан, надвинув  шапку на глаза, направился обратно, в сторону своего двора. Путь Муромца пролегал через Козью речку. Ступив на утоптанный, покрытый поломанным рогозом берег, он сразу окунулся в атмосферу смеха и детской радости. Жители посада от мало до велико, очистив лед от снега, катались на коньках. Степан вспомнил, как в прошлом году покупал сыну на Макарьевской ярмарке коньки. Порядочно побродив по торгу, он нашел их в кузнечном ряду, среди всякой хозяйственной мелочи. Сколько  восторга тогда было в глазах недоросля при виде этих двух деревянных подков с узкими железными полосками, загнутыми впереди вверх.

      Улыбнувшись в бороду и подумав о том, что скоро прибудут гости, Степан поспешил домой. Вскоре он вошел на свой двор. По всей избе вдоль стен стояли столы и лавки, накрытые нарядными скатерками и полавочниками, пол был устлан коврами, на окнах висели занавески, на карнизы наложены наоконники, заправлены свечи и паникадилы, поставец уставлен посудой. Над всем этим витали запахи закуски и пряностей. Переговорив с женой, хлопотавшей в закуте Степан, вышел на улицу.

       Присев на скамью у стены задней двора, подставив лицо теплым солнечным лучам, Муромец задумается о своей жизни. Прожито более пяти десятков лет, кровь уже медленно обращается в жилах, а потяжелевшая голова все чаще напоминает о приближении старости. Вечером, когда солнце медленно закатится за горизонт, словно провожая праздничный день, придет духовник Степана - отец настоятель Сергий. С ним Степан поговорит о житейских делах и божьих помыслах, и будет славить Христа.